Дело Джен, или Эйра немилосердия - Страница 22

— Аид мертв, — просто ответила я, не желая ни во что впутываться.

— А мне кажется, вы так не думаете.

— Мне дали полугодовой отпуск из-за перенесенного на службе потрясения. Психиатр считает, что я страдаю синдромом ложной памяти и галлюцинациями. Будь я на вашем месте, я бы не поверила моим словам, в том числе и тем, которые только что сказала.

Коротышка снова ухмыльнулся, сверкнув огромным золотым зубом.

— Я вообще не верю, что вы пережили стресс, мисс Нонетот. Я думаю, вы столь же в здравом уме, как и я. Если человек, который пережил Крым, службу в полиции и восемь лет непростой работы литтективом, скажет мне, что Аид жив, я ему поверю.

— А вы кто?

Он протянул мне карточку с золотым обрезом. На ней был вытиснен синий логотип корпорации «Голиаф».

— Меня зовут Дэррмо, — ответил он. — Джек Дэррмо.

Я пожала плечами. Карточка сообщила мне, что я имею дело с главой службы внутренней безопасности «Голиафа», теневой организации, существовавшей практически недосягаемо для правительства: по конституции они были не подотчетны никому. Корпорация «Голиаф» имела своих представителей в обеих палатах парламента и финансовых советников в министерстве финансов. Представители «Голиафа» также в изобилии встречались в Верховном суде, а большинство главных университетов терпели на своих факультетах наблюдателей из «Голиафа». Никто никогда не замечал, насколько сильно «Голиаф» влияет на управление страной, — что, вероятно, свидетельствовало о том, как хорошо они это делают. И все же, несмотря на внешнюю благостность «Голиафа», ходили упорные слухи, что привилегии, дарованные корпорации навечно, народ начинают раздражать. Их должностные лица не избирались народом, не назначались правительством, их деятельность регламентировалась только внутренним уставом. И нужно было быть очень храбрым политиком, чтобы возвысить против них голос.

Я села на скамейку рядом с коротышкой. Он отослал своего громилу.

— Так что вам в Аиде, мистер Дэррмо?

— Я хочу знать, жив он или нет.

— У вас ведь есть отчет коронера. Мало?

— В нем сказано только следующее: человек одного роста и сложения с Аидом, с такими же зубами, сгорел в машине. Аид выбирался из переделок и покруче. Я читал ваш рапорт — он намного интереснее. Не знаю, почему эти дураки из ТИПА-1 отмахнулись от него, понятия не имею. После смерти Тэмворта вы — единственный оперативник, который хоть что-то о нем знает. Мне без разницы, чья ошибка сыграла роковую роль в тот вечер. Я хочу знать одно: что Ахерон собирается сделать с рукописью «Чезлвита»?

— Может, выкуп потребовать? — предположила я.

— Возможно. Где она сейчас?

— Разве с ним ее не было?

— Нет, — спокойно ответил Дэррмо. — Вы показали, что он унес ее в кожаном кейсе. В сгоревшей машине не было и следов кейса. Если Аид остался жив, рукопись тоже цела.

Я тупо смотрела на него, не понимая, к чему он клонит.

— Он мог передать его сообщнику.

— Возможно. Рукопись может стоить на черном рынке миллионов пять, мисс Нонетот. Это немало, не правда ли?

— И что вы предположили? — резко спросила я, начиная закипать.

— Ничего. Но ваши показания и труп Ахерона не сходятся, так ведь? Вы сказали, что выстрелили в него после того, как он застрелил молодого офицера.

— Его звали Орешек, — подчеркивая каждое слово, поправила я.

— Да ради бога. Но на обгорелом трупе не было огнестрельных ранений, несмотря на то, что вы неоднократно стреляли в него, когда он был в обличии Колымагги и той старушки.

— Ее звали мисс Гримсволд.

Я уперлась в него взглядом. Дэррмо не смутился.

— Я видел расплющившиеся пули. Если стрелять в стену, получится тот же эффект.

— Если вы хотите что-то сказать, почему не говорите прямо?

Дэррмо отвинтил крышечку термоса с кофе и предложил мне. Я отказалась, он налил себе и продолжил.

— Я думаю, вы знаете больше, чем говорите. О событиях того вечера у нас есть только ваши показания. Скажите мне, мисс Нонетот, что Аид хотел сделать с рукописью?

— Я уже сказала вам: понятия не имею.

— Тогда почему вы отправляетесь работать литтективом в Суиндон?

— Это все, на что я могу рассчитывать.

— Неправда. Вы прекрасный работник, а в вашем личном деле говорится, что вы более десяти лет не посещали Суиндон, хотя там живет ваша семья. Еще упоминается о «романтических осложнениях». У вас в Суиндоне проблема с мужчиной?

— Не ваше дело.

— Знаете, при моей профессии мало что можно назвать не моим делом. Женщина с вашими талантами могла бы найти себе множество интересных занятий, но — вы возвращаетесь в Суиндон. Что-то подсказывает мне: у вас должен быть мотив.

— Неужто все это есть в моем личном деле?

— Есть.

— И какого цвета у меня глаза?

Дэррмо пропустил мой вопрос мимо ушей, глотнул еще кофе.

— Колумбийский. Самый лучший. Вы думаете, мисс Нонетот, что Аид жив. Я уверен, у вас есть предположения насчет того, где он находится, и мне кажется, что он в Суиндоне и именно поэтому вы направляетесь туда. Я прав?

Я посмотрела ему прямо в глаза:

— Нет. Я просто еду домой, чтобы разобраться в себе.

Джек Дэррмо не поверил ни единому звуку.

— Я не верю в стресс, Нонетот. Есть сильные люди и слабые люди. Только сильные могут пережить встречу с таким существом, как Аид. Вы — сильная личность.

Он помолчал.

— Если передумаете — позвоните мне. И берегитесь. Я буду за вами присматривать.

— Ай, делайте что хотите, мистер Дэррмо! У меня к вам вопрос.